Непросто строить творческую карьеру, когда твои родители популярные актеры. Тем более нелегко доказывать свое право на известную фамилию. Елена Дробышева уверена, что надо идти своей дорогой, но с благодарностью смотрит в «Чистое небо» своей мамы.
Принцесса под пленкой
- У вас довольно известная фамилия, это помогает в профессии или наоборот, мешает?
- Это никак не влияет. В принципе, была опасность вступить в спор с маминой популярностью, начать доказывать всем, и в первую очередь себе, что я тоже могу, что я не хуже, что я добьюсь бОльшего. Это порочно, потому что если тебе Бог дал таких родителей, значит у тебя изначально лучшее понимание этой профессии, так возьми его за фундамент и дальше строй уже свое здание, иди своим путем. Мне радостно, что мы с матерью можем говорить на одном языке: сначала мы друг друга не понимали, мои вопросы и терзания казались ей пустячными, потом мне повезло играть вместе с мамой в спектакле «Убийственная любовь», я увидела, как она работает, я многому научилась. Сейчас мы можем часами говорить о театре и нам не скучно, в искусстве нам нравятся одни и те же вещи.
- Вы росли в актерской семье, чем ваше детство отличалось от детства обычных сверстников?
- Ничем не отличалось. У меня было очень хорошее детство: любимая бабушка, самая обыкновенная дача, походы в лес за грибами – бабушка варила яйца, брала с собой помидоры, и мы в лесу устраивались на поваленном дереве или просто на траве отдохнуть и перекусить. Ничего более вкусного, чем эти яйца я в жизни ни ела. Еще я очень любила дождь, помню, мама или бабушка выносили мне во двор раскладушку, я забиралась на нее с книжкой, а сверху меня накрывали полиэтиленовой пленкой – я читала сказки и ощущала себя принцессой в маленькой хрустальной комнатке. То, что моя мама известная актриса я не чувствовала, она была просто мамой, которая ходит на работу в театр. Меня не таскали в театр, я не росла за сценой и не вдыхала с детства воздух кулис. Но я понимала, что театр, это нечто величественное, потому, что мама к нему относилась с невероятным трепетом и уважением, она никогда не позволяла себе выйти на сцену в повседневной, уличной обуви и одежде, приезжая на репетицию, обязательно переодевалась.
- Не может быть, что вы никогда не сталкивались с маминой популярностью, фильм «Чистое небо», в котором она дебютировала, имел всемирную славу! Или вы были совсем маленькой, когда он вышел?
- Меня еще вообще не было. Мои мама и папа на этом фильме только познакомились, мой папа, актер Виталий Коняев играл в картине Петьку, боевого товарища героя Урбанского. В фильме у них отношений не получилось, а в жизни завязался роман.
- Видимо, ваш папа был особенным, если сумел обойти секс-символа Советского кино 60-х Евгения Урбанского.
- Об этом часто спрашивают мою маму, она обычно отвечает, что Урбанский ей тогда казался совершенно недосягаемым, в него были влюблены все женщины съемочной площадки. К тому же, когда мама снималась в «Чистом небе» ей было всего двадцать, а ему двадцать семь, и он казался невозможно взрослым и опытным. А мой папа был маминым ровесником, у них были общие интересы, одни и те же друзья, они разговаривали на одном языке.
Мама в школу не ходила
- Но тем не менее, мы вынуждены задать вам болезненный вопрос: ваши родители расстались, когда вы были маленькой, насколько это было для вас болезненно?
- Конечно, для меня это было тяжело, но мои родители совершенно разные люди. Мое глубочайшее убеждение, что если в семье проблемы, если родители перестали друг друга любить, плохо общаются, не стоит сохранять отношения ради ребенка, ради сохранения семьи любой ценой. Как бы ребенок не любил папу с мамой, но ему не нужна семья, наполненная ложью и лицемерием. В конце концов, это сломает психику ребенка. Понятно, что детям нужно общение в равной степени и с отцом и с матерью, поэтому они должны сделать так, чтоб после развода это общение осталось. У меня это общение было. Папа устроил меня в замечательную школу. Когда он в первый раз оказался в Париже, он был настолько поражен его красотами и культурой, что решил – его дочь обязательно должна говорить по-французски. А мама хотела, чтоб я училась в английской спецшколе. Отец настоял на своем, он нашел для меня лучшую французскую школу, Поленовскую, где помимо изучения языка мы занимались живописью. А летом уезжали на Оку в усадьбу Поленова, жили там, как масоны, мальчишки занимались хозяйством, а девочки водили экскурсии по залам музея – представляете, какое доверие и ответственность для ребят 12-13 лет! Кстати, из нашей школы вышло немало интересных людей – Егор Кончаловский, Стриженов… Многие уехали работать во Францию.
- Как в вашей элитной школе обстояло дело с влюбленностями? Наверное, высокохудожественные юноши не дергали девочек за косички?
- Ой, не помню. Кажется, меня это вообще не интересовало, я была отличницей, послушным ребенком и все свободное время проводила в Пушкинском музее.
- Мама могла гордиться своей дочкой. Кстати, обычно знаменитых родителей очень любят приглашать на школьные мероприятия, у вас такое случалось?
- Не припомню, была ли моя мама в школе хотя бы раз… Нет, на собрания она не ходила, может быть только на выпускной вечер заглянула. Если бы я была хулиганкой и двоечницей, тогда ее вызывали бы, а так… Вот у меня растет сын Филипп, ему 13 лет, не скажу, что он плохо учится, но про собрания мне все время напоминает – сейчас время другое, все надо держать под контролем, за детей страшно, потому что из вне идет огромный поток негатива. Я случайно увидела программу «Окна», то, что я услышала – полный запредел! Что делает этот пошлый ведущий – стоит за гранью добра и зла, так себя вести нормальный мужик не может, он, наверное, не той ориентации, да-да, я в этом уверена. Страшная акция, и особенно страшно, что это идет днем, а значит смотрят наши дети.
- Это борьба за рейтинг.
- Героиня моей мамы сказала: «Идти своей дорогой очень трудно, а не идти сущий ад». В нашей профессии, да и в вашей, когда нет четких критериев, что хорошо, а что плохо, важно не изменять себе, не идти на поводу у публики, а, наоборот, пытаться ее воспитывать. Тогда может быть будет поменьше всяких «Окон», бульварных газет и прочей пошлости.
На роликах сдавать экзамен
- Вы сказали, что театр вас в детстве не привлекал, как же все-таки вы стали актрисой?
- После школы я поступила в ГИТИС на факультет театроведения. Мама была счастлива, это же такое великолепное образование, такой объем знаний, потом можно работать где угодно: мои однокурсники и статьи пишут, и в театрах работают, есть продюсеры. Я отучилась год и… Моя генетика случайно вырвалась на волю: однажды я забрела в Щукинское училище на студенческий показ, и меня так потрясло это зрелище, что в голове все перевернулось, я решила, что должна учиться там. В то время мы очень дружили с Юлей Рутберг, в «Щуку» мы решили поступать вместе – две такие безумные девочки готовили к экзаменам сказку про Федорино горе. Вдруг меня, как осенило: «Юль, - говорю, - мне нужно купить роликовые коньки, тогда я обязательно поступлю!». В то время купить в Москве подобную экзотику было ничуть не легче, чем иностранную машину, три дня мы бегали по городу, облазили все спортивные магазины, но роликов нигде не было. Я жутко расстроилась, думаю: «Все, пролетела я с училищем, точно не поступлю». И вот, накануне первого тура в маленьком магазинчике на Лубянке мы увидели эти ролики. Радости не было предела, мы обе в этих коньках, в коротких юбках, через всю Москву, не обращая внимания на людей, которые огладывались нам в след катились домой, счастливые, что теперь мечта сбудется, что «Щука» не устоит. Я и в правду поступила сразу, а Юля через год. У меня часто так бывает в жизни – я сама придумываю себе приметы, всякие мелочи, но они помогают добиться больших успехов, придают уверенности.
- Самые важные приобретения того жизненного этапа?
- Конечно, люди. Руководителем курса у нас был Евгений Рубенович Симонов – живая история и легенда, у него дома хранились автографы знаменитейших людей. У нас на курсе учились чудесные ребята: Александр Гордон, Ира Чериченко, которая сыграла Искру в фильме «А завтра была война», Ира была очень набожным человеком, позже, я знаю, она принимала послушание в одном из монастырей. Со мной учился Никита Джигурда, Леша Векслер, который сейчас главный редактор журнала «Андрей». Леша – мой двоюродный брат – его мама родная сестра моего папы.
- Никиту Джигурду называют секс символом, в студенческие годы он привлекал внимание однокурсниц?
- Да, не был он символом, он был бунтарем – ходил все время с бородой и в ответ на замечания педагогов, что актеру нужно быть разным, все равно отказывался ее сбривать. Если честно, я не помню каких-то любовных интрижек, когда мне рассказывали, что у этой с этим роман, или эта бегала на аборт, у меня глаза округлялись от удивления. Я была до самой макушки погружена в собственную жизнь – я ведь на втором курсе вышла замуж.
С мамой спорить – себе дороже
- За однокурсника?
- Нет, он учился на более старшем курсе, тоже актер, сейчас, правда он стал писателем… Как вышла, так и разошлась… Я думаю, если муж актер, жена не должна быть актрисой, или наоборот… Это очень тяжело, возникают всякие моменты непонимания, хотя, казалось бы, наоборот, кто тебя лучше поймет, как не мужчина той же профессии. Как ни странно, у нас не было общих тем для разговора. Может быть, если бы мы трудились над одной работой, было бы что обсудить. Я сейчас вспоминаю – ведь мы с ним вообще ни о чем не говорили! Получается, что мы были чужими людьми. Нет, примерные актерские семьи – это, скорее исключение, и это не про меня, пожалуй для меня возможен вариант, если бы муж был режиссером.
- В этом вопросе вы не пошли в маму, писали, что ее второй муж, отец вашей сестры тоже был актером. А каким отчимом он был для вас?
- Я о нем вообще не хочу говорить, он дурак, нет, не хочу…
- Когда в семье растут девочки, мамы обычно стараются огородить их от разочарований в вопросах любви, дают советы: этот мальчик хороший, а с этим ты намучаешься. Ваша мама принимала воспитательное участие в вашей личной жизни?
- Моя мама на самом деле очень авторитарна и максималистична, она не советует, она говорит: это черное, это белое. Если ей кто-то не нравится, она нервничает, переживает, может довести себя до болезненного состояния и начнет глотать таблетки. Поэтому с ней лучше вообще не советоваться, если понимаешь, что она будет против того или иного кавалера. Когда я была поменьше, я попадала очень сильно под это влияние, потом, когда стала побольше, то я подумала, что наверное это не есть хорошо, что надо самой для себя решать. А моя сестра Христина до сих пор иногда с ней спорит, они обе упрямые и каждая стоит на своей точке зрения.
- Говорят, у вас с сестрой тоже не все гладко?
- У нас были довольно сложные отношения, недопонимание, только недавно исправились, мы стали с сестрой говорить на одном языке. Даже не знаю, что послужило толчком, может быть то, что она побывала на съемочной площадке фильма «Другая жизнь», и что-то важное увидела для себя – фильм-то поучительный. Кстати, там снимался и мой племянник Антон. Филиппка посмотрел на все это, увидел, как Антоша работал, как потом за это гонорар получил и говорит: «Я тоже хочу!». Спрашиваю: «Что хочешь, сниматься, или деньги получать?». Он: «Деньги получать». «Ну тогда, - говорю, - найди себе другую профессию, потому что актер – это призвание, а не способ заработать много денег». Я несколько раз брала его с собой на съемки, но он увлекался в основном постановочными делами: что-то прибить, притащить, - чисто технической, мужской работой. Мне это понравилось, потому что я, честно говоря, не хотела бы, чтобы Филипп выбрал актерскую профессию. Это не мужское дело – производить впечатление, нравиться, бороться за роль. Для мальчика важнее знание языков и компьютера, а с этим у нас все, слава Богу, в порядке – сын изучает три языка: французский, английский и японский.
- Вы с теплотой вспоминаете о своей бабушке, о том, что благодаря ей ваше детство было наполнено заботой и любовью. А ваша мама – какая она бабушка?
- Очень строгая. Если я уезжаю на съемки, я знаю, что сын вовремя сделает уроки, ляжет спать, что он ведет себя отменно. Меня он так не слушается, как бабушку. Но моя мама – не нянька, это любимая бабушка, к которой можно приехать в гости, которая всегда поможет и материально и физически, может посидеть с детьми, если это очень нужно. Изначально она сказала: «Дети рождаются у вас, при чем тут я?» Сначала это обижало, но потом я поняла, что действительно – с какой стати у нас в России принято, что дети сидят на шее у бабушек. У моей мамы своя жизнь, свои интересы, в конце концов, она еще молодая женщина.
Летела со стула, вспоминая рыжих
- После института карьера сразу стала складываться?
- Евгений Рубенович создал театр на базе нашего курса, ему дали хорошее здание на Арбате и поначалу все шло превосходно. Но потом наш педагог умер, и хорошая идея превратилась в Бог знает что, сейчас в театре его имени происходит что угодно, только не творческий процесс. Самый трудный период был в начале 90-х, когда кино снимали мало, в театрах тоже шло брожение, реально заработать было нелегко. Сейчас, слава Богу все наладилось, приятно, что наших артистов стали узнавать за рубежом. Мне довелось работать переводчиком на русском проекте «Нотр Дам де Пари», я видела, как записывались наши ребята, и с каким восторгом на них смотрела Марина – продюсер из Парижа, у нее текли слезы и мураши бежали по телу от голосов наших вокалистов. Побольше бы таких проектов.
- Вы снимались в кино, работали в театре, вы – далеко не начинающая актриса, поэтому предложений, наверное поступает много. От каких бы ролей вы отказались?
- От бессмысленных, иногда дико раздражает тупизм. Реально общаешься с режиссером и думаешь: «Боже мой, ты ведь тупица! Чушь какую-то несешь. Что ты хочешь сказать своим кино?». И очень часто это вуалируется за философскими рассуждениями. Один раз я столкнулась с таким режиссером, это было, правда, в театре, спектакль «Маленький принц», я пересилила себя и доработала до выпуска спектакля, потом ушла. Больше с тупицами я не работаю. Еще я не люблю играть, когда моя героиня опасно больна, ни за что не легла бы в гроб.
- Вы верите в мистику и приметы?
- Да, в нашей семье немало тому подтверждений. Например, моя мама играла мать Иисуса. Перед тем, как начать репетировать, она ходила в церковь, получила на эту роль благословение. Но все равно потом какие-то странные вещи происходили – однажды во время спектакля прямо на сцене от свечей на ней загорелось платье.
- Это не очень хорошая примета.
- Главное себя не накручивать, просто ткань, если она попадает в огонь имеет свойство загораться. Все-таки я больше верю в театральные приметы: не грызи семечки за кулисами – роль забудешь, если уронил сценарий – обязательно сядь на него и вспомни шесть рыжих мужчин и шесть лысых. И самое смешное – все садятся, где бы ни рассыпали листы сценария – в метро, посреди улицы. Когда заканчивали съемки сериала «Другая жизнь» произошла история: репетировали сцену ток-шоу, мы сидели на высоких, неудобных стульях. Я приехала на съемки только-только после операции на ноги, и на этот стул еле влезла. И вдруг кто-то прошел мимо меня, задел сценарий, и он стал падать…Я автоматически бросилась за ним, опрокинулась вместе со стулом. Лена Райская, наш режиссер была в шоке. Ничего, обошлось, я благополучно прошептала имена рыжих мужчин.
- Может быть поэтому и роль удалась! Что изменилось в вашей жизни после этого сериала?
- Ничего не изменилось, это еще один эпизод моей жизни, я рада, что он у меня был, мне приятно, что фильм кому-то помог – ко мне иногда подходят на улице и благодарят. Как-то раз в Доме Кино мы стояли вместе с Наташей Антоновой, которая играла Полину, подошла женщина, обращается только ко мне: «Спасибо вам, благодаря вам наладились мои отношения с мужем. Вы просто Ангел, как вы можете до сих пор общаться с этой мерзавкой?». Но вообще, я не люблю всяких «узнаваний» и, когда получается, стараюсь их избегать: хожу так, чтобы быть незаметной. Понимаете, это не та популярность, которой можно наслаждаться, вот мама рассказывала, что после выхода «Чистого неба» ее поклонники поднимали на руки автобус с кино делегацией.
Не прислоняйте меня к плечу
- Сейчас бес конца крутят рекламные ролики с вами в главной роли. Как вы решились на этот шаг, к примеру, Валерий Тодоровский не раз говорил, что никогда не будет снимать в своем фильме актера, засветившегося в рекламе?
- Мне не нравится Тодоровский, не нравится его пафос, не нравится, как он общается с людьми и мне абсолютно наплевать, что он говорит. Не буду сниматься у Тодоровского, буду работать с другими режиссерами, с Юрой Грымовым. Эту рекламу, кстати, снимал Грымов, это качественная художественная миниатюра. Юра режиссер 21-го века, с ним работать одно удовольствие: все на своих местах, и все вовремя.
- Кстати, чем отличается профессия актрисы сегодня и полвека назад? Ваша мама говорит вам: «Вот в мое время все было не так»?
- Мне кажется, ничего не изменилось.
- Почему же тогда актрисы старшего поколения вспоминают толпы поклонников, шикарные банкеты, встречи с благодарными зрителями, богемную жизнь. А молодежь рассказывает только о съемках, переездах, кинопробах?
- Ну почему, поклонники и сейчас есть, и народ на периферии артистов на руках носит. Я когда ездила с «Театром Луны» видела, как публика сходит с ума от Певцова. И банкеты тоже есть, их даже стало больше, поэтому они перестали быть праздником. Вот мою маму сейчас ни на одну тусовку не вытащишь, она бывала на таких кинофестивалях, куда все зарубежные гости съезжались, и мама с ними общалась, пожимала руку. А сейчас все происходит «для галочки», сбегутся актеры: «Ты где сейчас, у кого снимаешься, ах, не работаешь…» Я предпочитаю посещать не киношные мероприятия: показы мод, презентации журналов, где и пообщаться интересно, и отдохнуть, и выпить бокал вина можно.
- Вы сказали, что работали у Сергея Проханова, почему ушли, не из-за одиозной любви режиссера к молодым актрисам?
- Я бы не хотела это обсуждать, все-таки я работала с этим человеком. Это его личное дело, а может быть беда. Если есть девочки, которые позволяют себя любить, если у них нет другого пути, чтобы чего-то добиться – ради Бога, это взаимное право обеих сторон. Я ушла потому что для меня там была тяжелая атмосфера, когда интриги начинают мешать творчеству, лучше сразу подать заявление. Сейчас я вне театра, и думаю, что в большой коллектив больше не пойду. Хотелось бы играть в антрепризе, там нет времени для интриг.
- Есть три составляющих женского счастья: профессиональная карьера, дети и любимый мужчина. С двумя первыми, как мы выяснили у вас все в порядке, есть ли у вас любимый? Вы – счастливая женщина?
- Я думаю, что я все-таки счастливый человек, потому что адекватно воспринимаю жизнь и стараюсь с юмором реагировать на ее недостатки…
- И все-таки «надежное плечо», к которому так стремятся привалиться женщины у вас есть?
- Любимый человек не должен быть плечом – это порочно, потому что облокотившись ты сразу обмякнешь, а в таком состоянии многого не достигнешь. Поэтому я предпочитаю скорее параллельное существование с мужчиной: два самостоятельных человека встречаются, когда оба захотят – это не дает раскиснуть, заставляет быть в тонусе, стремиться вверх. А именно стремление вверх и есть жизнь.
Катерина РОМАНЕНКОВА, Татьяна АЛЕКСЕЕВА
Июнь 2003 года
|
