Тридцать лет назад ее портретами были обклеены все солдатские чемоданы. Хрупкая блондинка Наталья Богунова стала любимой учительницей всей страны после выхода фильма «Большая перемена». Популярность вечерней школы резко возросла, а сама актриса куда-то вдруг исчезла, поговаривали, что уехала за границу. Оказывается, знаменитую «жену Ганжи» можно встретить в московском метро и сегодня.
Не хотела быть актрисой
- В этом году отмечали 30-летие фильма «Большая перемена», вспомните, как вы попали на съемки?
- Режиссер Алексей Коренев предложил мне на выбор любую роль, я выбрала Светлану Афанасьевну. Коренев был удивлен: «Почему не Полину?». «Да потому что Светлану Афанасьевну будут любить зрители, с ней все время что-то происходит, а Полина типичная голубая героиня, там и играть-то нечего. Так и получилось. Популярность моей героини была такой, что невозможно было ездить в общественном транспорте, вслед все время летело: «Вон жена Ганжи пошла». Кстати, недавно я узнала, что эту роль очень хотела сыграть Светлана Крючкова, просила об этом режиссера, но тот ей отказал. В общем то этот фильм утвердил меня во мнении, что я не случайно попала в кино.
- Хотите сказать, что с детства вы не хотели стать актрисой, а мечтали совсем о другой профессии?
- Ну конечно, я же с детства бредила балетом. Я родилась в Ленинграде, жила в великолепном доме зодчего Росси, рядом с Александринским театром. В этом же доме был театральный музей и знаменитое Вагановское хореографическое училище. В нашей огромной коммуналке жили балерины, певицы из Мариинки, а в гости запросто заходил Корней Иванович Чуковский – он сажал меня к себе на колени и читал свои стихи. Я росла в исключительной, наполненной искусством атмосфере, среди «балетных» детей и мечтала о таких же заграничных игрушках, какие им привозили с гастролей родители. Тогда я и решила, что стану балериной.
- А кто-то из ваших родителей имел отношение к театру, коль вы жили в таком доме?
- В моей семье все занимались пошивом одежды, и мама, и папа… я его не помню, он умер, когда мне не было и года, он был директором ателье. А дедушка был закройщиком в Мариинке, он шил костюмы самому Шаляпину – но это еще до войны. В хореографическое училище я не поступила – у меня были не идеальные данные для балета, но я не хотела сдаваться. Мама наняла мне репетитора, который целый год изводил меня адскими тренировками, формировал скелет, необходимый для балерины. Кровью и потом, но в 10 лет я все-таки поступила в училище.
- О Вагановском училище ходят легенды, будто там казарменная дисциплина, непосильные для детей занятия, мол учащиеся от голода и переутомления падают в обмороки и даже умирают?
- Многие с фанатизмом относятся к этой профессии, в своем стремлении к совершенству занимаются самостоятельно, помимо программы, худеют… Балет это очень большой труд, но и отдача немалая: уже в 10 лет мы участвовали в спектаклях Мариинки, играли всяких снежинок, звездочек, нам, как взрослым выделяли грим уборные, готовили к выходу на сцену – незабываемые впечатления!
За первый гонорар купили мебель
- В первом фильме вы снялись где-то в этом возрасте?
- Точнее, в 11 лет. К нам в училище пришел режиссер Игорь Таланкин, чтобы выбрать девочку для съемок в фильме «Вступление», нас всех собрали в пионерской комнате. Некоторые девочки даже плакали – так хотели сниматься. А я не хотела, мне казалось, что актрисы все время очень страдают за своих героинь. Но выбрали именно меня. Но очень скоро мне понравилась такая взрослая жизнь: я уезжала в Москву, жила одна в номере гостиницы «Южная». За мной следила воспитательница, но я чувствовала себя жутко самостоятельной.
- Помните, на что потратили свой первый гонорар?
- Деньги получала мама, кажется, мы тогда купили мебель… Я точно помню, как в московском магазине «Ткани» спорила с продавцом, что от двухметрового куска красивой импортной ткани вполне можно отрезать сорок сантиметров мне на юбку, потому что из остатка «метр шестьдесят сантиметров» получится пальто – я в этом хорошо разбиралась и убедила продавца.
- Бойкая девочка! Как подружки по «станку» отнеслись к вашему дебюту в кино?
- Маленькие девочки, конечно, они завидовали: военный фильм, такая слава! Но мне пришлось догонять пропущенные уроки, заниматься дополнительно с педагогом.
- Существует мнение, что балетные девочки очень рано созревают, что близкие отношения с мальчиками они начинают задолго до совершеннолетия, что якобы такая «скороспелость» даже неплохо сказывается на пластике, на фигуре?
- Можно подумать, что в обычных школах они ждут совершеннолетия. Все дети одинаково взрослеют, и желания у них появляются в одном и том же возрасте. Просто в хореографическом общежитии у этих желаний больше возможностей для реализации. Согласна, балетные девочки и мальчики больше времени проводят вместе, они меньше одеты, чем в повседневной жизни, они прикасаются друг к другу, танцуя дуэты, учатся изображать чувства, они приучены видеть красивое, слышать классическую музыку, они раньше готовы к эмоциям. А для пластики и фигуры все-таки полезнее труд в балетном классе. После первой картины у меня было очень много предложений, приходилось отказываться – балет все еще был для меня важнее. Но поступило предложение, от которого я не смогла отказаться – режиссер Михаил Калик начинал снимать картину «До свидания, мальчики», и я надолго уехала в Евпаторию. Первый раз в жизни на юг, к морю! Мне наняли педагога по классическому танцу, но ему было жалко мучить меня в жару, после съемочного дня, а сама я ленилась, я поняла, что кино для меня выходит на первый план.
Напоили до беспамятства
- В этом фильме вокруг вас собралась очень интересная компания: Евгений Стеблов, Михаил Кононов, Вика Федорова, Николай Досталь – все молодые и горячие, но все же постарше вас?
- Они были года на три старше меня, самой взрослой мне казалась Вика Федорова, у нее было непростое детство, она не сразу узнала, что ее мама знаменитая актриса Зоя Федорова, считая матерью женщину, с которой росла. Наверное поэтому она во многих вопросах разбиралась лучше нас всех, она была совершенно самостоятельная и очень коммуникабельная - свой парень, она всегда делала все, что хотела. А у меня еще было очень много разных «табу».
- Каких табу?
- Мне только на съемках исполнилось 16 лет, я еще не пила ни грамма вина, хоть в училище, мы, как и все дети тайно от взрослых позволяли себе всякие глупости, в общем, я вела себя скромно. А остальным было уже по 19 лет – это огромная разница, так что, когда они «отдыхали» по вечерам, я к ним не лезла. Но вообще, ко мне относились очень хорошо. Однажды мы отмечали чей-то день рождения, может быть даже мой, не помню, и по такому случаю меня решили напоить – это была шутка. Я с непривычки очень долго не пьянела, а потом вдруг сразу отключилась. Конечно, потом они наверное, рассказывали про меня всякие небылицы. Накануне во время съемок Калик выговаривал Стеблову, что тот плохо целуется. Женя все правильно делал, он прекрасно умел целоваться, он и должен был так неумело и робко обнимать и целовать меня, он же мальчишка. И во время застолья Калик пристал к Стеблову: «Ну покажи, как ты ее будешь целовать?», - я думаю, это ему просто хотелось заставить его целоваться с несовершеннолетней девочкой. Это я еще помню, а дальше мне было все равно, я просто отрубилась. Так что я думаю, что он больше рассказывает, чем было на самом деле – какой интерес что-то делать со спящим человеком.
- Мы делали интервью с Евгением Стебловым – об этом случае он ничего не рассказывал, показал себя джентльменом. После этого фильма вы уже решили не возвращаться в училище?
- Я отстала и растолстела, вписываться в прежние рамки не было никаких возможностей… К тому же меня почти сразу утвердили на главную роль в картине «Мальчик и девочка». С Колей Бурляевым мы играли страстную, трогательную, но не очень счастливую любовь. После летнего отдыха в курортном городке Он уезжает в столицу и забывает Ее, провинциальную девочку, а Она пишет Ему письма и ждет ребенка… Киноруководство запретило фильм, признав его порнографическим и растлевающим подрастающее поколение. После съемок я окончательно бросила хореографическое училище, общеобразовательную школу заканчивала экстерном. У нас в Ленинграде был офицерский клуб, при нем и располагалась вечерняя школа, там учились совершенно разные ребята: и те, которые по семейным обстоятельствам не могли закончить дневную школу, и те, кто был очень талантлив и мечтал побыстрее получить аттестат, чтобы поступать в институт. Я поставила себе цель за год закончить три класса. А так как я была известная в Ленинграде девочка, которая снимается в кино, то мне охотно просто так, без денег помогали мальчики-вундеркинды: один «подтягивал» математику, другой физику, третий химию… В общем, благодаря их стараниям я с поставленной целью справилась.
- Ребята, наверное приударяли за вами?
- Конечно, ухаживали, но чисто по-товарищески, они возились со мной, разъясняли материал, не как кавалеры, а как приятели, потому что они были очень умные, эрудированные, а я была актрисой – интересно же пообщаться. Но им было не до романов, они целеустремленно занимались только учебой.
- Не может быть, чтобы сыграв в кино не одну влюбленную девочку, вы сами не испытали чувство первой любви?
- Конечно я влюблялась. Еще в хореографическом училище переживала первые увлечения – как не влюбиться в мальчика, с которым ты танцуешь? Но эти чувства были совершенно чистые, самые чистые в моей жизни… И позже были увлечения, я все время влюблялась, я выходила замуж, но таких чистых, искренних чувств, окруженных аурой музыки, искусства, я больше не испытывала.
Первая жена мужа Пугачевой.
- Надо думать, что после таких «подвигов» во ВГИК вы поступили без проблем?
- Конечно, у меня же за плечами было много хороших фильмов. К тому же в это время я снималась еще в одной картине, советско-болгарской «Бегущая по волнам» с Маргаритой Тереховой, Саввой Хашимовым, который потом стал ее мужем, и от которого она родила дочку Аню. Съемки проходили за границей, и мне даже позволили опоздать к началу занятий в институте. Мне очень повезло с педагогом, я училась на курсе Бориса Андреевича Бабочкина и просто-таки его боготворила! Я была в него влюблена, просто патологически, и не скрывала этого. Да и как это скрыть, если все на лбу написано, я была готова ради него пойти на что угодно, но он бы никогда не позволил себе воспользоваться этим. Это самый счастливый период моей жизни, я слушала его, раскрыв рот. Борис Андреевич обожал своих учеников и очень симпатизировал мне, он всегда шутил: «Богунова здесь? Значит, можно начинать урок». Я уверена, что я была его любимой ученицей.
- Но это не помешало вам, будучи студенткой выскочить замуж?
- Студенческая любовь – это нормально. Я уже не помню, как мы познакомились с Сашей Стефановичем, но это произошло во ВГИКе: он заканчивал режиссерский факультет, у него был дипломный год, а я училась на первом курсе, помню, в компании студентов бегали на ВДНХ пить пиво с раками. Потом Саша удачно защитился, снял фильм, который принес ему известность, я перешла на второй курс и мы поженились. Борис Андреевич был недоволен, говорил: «Что-то мне в нем не нравится, зачем тебе это надо?». Я не послушалась, и даже не позвала его на свадьбу, подумала – зачем, если ему это неприятно. А он обиделся. В общем, получилась неловкая ситуация.
- Жалеть не пришлось?
- Нет, я считала, что молодой актрисе быть замужем за кинорежиссером очень даже неплохо. К тому же мне с Сашей было интересно, первое время наши отношения были наполнены такой страстью, что мы терялись во времени и опаздывали на поезда. Мы снимали квартиру, а потом, когда по окончании ВГИКа мне удалось пройти конкурс в театр Моссовета, мне дали место в общежитии.
Дружила со всеми женами режиссера.
- Выбор театра был не случайным?
- Это академический театр, а таких в Москве всего три, я с детства очень трепетно относилась к театру, и мне было не все равно, на какой сцене играть. Мне и сейчас очень трудно без театра, без своей гримерки. Ко мне в театре относились довольно неплохо, я была женой кинорежиссера, и все мои коллеги рассчитывали, что он станет снимать их в своих фильмах. У меня сложились очень теплые отношения с Юрием Завадским, главным режиссером театра, он мне покровительствовал и хвалил – это очень важно, когда тебя хвалят люди, имеющие вес в этой профессии.
- Не секрет, что такое покровительство главного режиссера вызывает определенные мысли: а не любовница ли она его?
- Завадский был большим любителем женщин, и возраст этому не был помехой. В родном театре у него было несколько жен: Вера Марецкая, Ирина Анисимова-Вульф, еще одна очень известная актриса, которая была жуткой ревнивицей и в буквальном смысле лазила под юбки к актрисам, посмотреть, какие трусы на тех одеты. Она знала, что Завадский дарил своим любовницам одинаковое нижнее белье. Но мне не хотелось бы продолжать эту тему, Завадский был просто очень хорошим человеком. У меня были замечательные отношения и с Ириной Вульф – я все время участвовала в ее спектаклях, и ей нравилась моя игра. А с Верой Марецкой мы вместе играли в спектакле «Земля замоскворецкая», моим партнером был Вадим Бероев, невозможно красивый, герой-любовник, гениальный актер. Мы исполняли смешную сцену, в которой очень многое зависело от него, от того, как он мне подыграет – тогда и я получалась в выигрышном свете. Я попросила его помочь мне, и за это обещала его поцеловать, когда занавес закроется. И поцеловала. С тех пор он всегда мне подыгрывал, ожидая свой «честно заработанный» поцелуй. Он был удивительный мужчина, прекрасный, добрый, жалко, рано умер. Сейчас его сына Егора часто вижу в сериалах – такой же красивый. Да-а, с Верой Петровной у нас были очень душевные отношения, она мне говорила: «Ты же на меня похожа, только еще молоденькая. Но может быть ты этого не хочешь?». Тогда у меня был удивительный творческий подъем: замечательные роли в театре, предложения в кино…
У Ганжи был конкурент
- И самая знаменитая ваша роль учительницы в «Большой перемене».
- Да, после показа фильма меня засыпАли письмами, писали солдаты, которые мечтали на мне жениться, писали женщины – передавали привет «моему мужу Александру Збруеву» или просто Ганже. Не давали проходу не на улице, не в общественном транспорте и, почему-то называли не Натальей Васильевной и даже не Светланой Афанасьевной, а женой Ганжи. Кстати, меня и сегодня узнают в метро.
- Очаровательный Збруев и сегодня привлекателен для женщин, а в юности, говорят, разбивал женские сердца одним взглядом. За вами ухаживал?
- Ой, нет, я тогда была еще замужем, и он был женат на Людмиле Савельевой, он ее любил, и сейчас любит… У нас были чудесные отношения, он был потрясающе веселый - любимец женщин, без всяких комплексов. Это сейчас у него уже возраст, проблемы, а тогда: молодой, красивый! Но Саша понимал, что я не та девушка, которую можно чмок-чпок и чау-бам-бино, поэтому вел себя со мной сдержанно, без легкомысленного душкА. Я на удивление самой себе очень сблизилась с Савелием Крамаровым, он был умный и тактичный, очень эрудированный, с ним было о чем поговорить. Он был ко мне особо внимателен, ухаживал за мной. Да что там, все были молодые, красивые, веселые, озорные… Снимали в Ярославле, кто-то приезжал, кто-то уезжал, отработав свои эпизоды, случалось, ожидали погоду по несколько дней – выпивали, конечно. Однажды меня с трудом отпустили из театра на два дня, я приехала на площадку, чтобы снять сцену моего объяснения с Нестером Петровичем, а накануне ребята здорово выпили, и Миша Кононов так опух, что его нельзя было поставить в кадр. Для меня это была настоящая трагедия, в театре не простили бы мое беспричинное отсутствие. Пришлось режиссеру писать мне справку, что съемки перенесли из-за сильного ливня.
- Очень часто экранные романы переходят в жизнь. В фильме «Большая перемена» несколько влюбленных пар. Не замечали, как себя вели эти пары за пределами кадра?
- Ой, нет, я с актрисами на съемках даже не встречалась, поэтому ничего такого не видела.
Стала для всех съедобной
- Да, но Ира Азер, с которой вы так и «не встретились» на съемках «Большой перемены» перешла вам дорожку в супружеских отношениях со Стефановичем?
- Чушь. Да, Саша снимал ее в главной роли в своей картине «Дорогой мальчик», но в это время мы уже были на пороге развода, практически не жили вместе. Я не хочу разбирать наши семейные отношения, потому что когда была влюбленность, мы поженились, когда она закончилась – развелись. Я думала, что стать женой режиссера – это хорошо, потому что всегда будешь в деле, но он и не собирался меня снимать, я так ни в одной его картине и не снялась, так что пользы от него было мало. Нас больше ничто не связывало.
- А детей у вас не было?
- Нет, Саша не хотел детей, а я хоть и хотела, но не могла на это решиться – пришлось бы бросить карьеру. Завадский мне не раз говорил, что театр требует жертв, и что нельзя одновременно принадлежать и искусству и ребенку. Наверное, я не права, что его послушала. После развода у меня наступил не простой период. В театре сразу все от меня отвернулись, ведь у меня уже не было мужа-кинорежиссера. К тому же в это время умер Завадский и главным режиссером стал Павел Хомский, человек подлый и алкоголик. При прежнем главном он передо мной заискивал, давал мне призы, а когда сам занял высокий пост, почувствовал себя Наполеоном. Однажды я позвонила к нему домой, спросила, как играть одну сцену. А он был пьян и предложил приехать к нему. Я отказалась. Надеялась, что он проспится и все забудет, а он, как маленький мужчина, полный комплексов затаился и стал мстить. Заступиться за меня было некому и, отработав в театре 17 лет я вынуждена была уйти.
- Завистники, наверное торжествовали?
- Я и не знала, что их та много – целая армия.
- Одна из ваших коллег по театру говорила в интервью, что вы себя вели очень заносчиво, вздорно, ни с кем не здоровались, а из детского спектакля «Кошка, которая гуляет сама по себе» сделали чуть ли не порнографическое шоу.
- Это к слову о завистницах, догадываюсь, кто это интервью давал. Да, это была детская сказка. Свою роль я построила на пластике, я даже специально ходила в бассейн, чтобы поддерживать форму, я каталась по сцене, как это делают кошки, я так же двигалась. Но это же кошка! Она и должна быть такой, если бы спектакль был про корову, которая дает молоко» я вела бы себя по-другому. На меня ломились в театр зрители, приходили по второму-третьему разу. А в программке всегда печатали мою фамилию, даже когда играла другая актриса, чтобы билеты лучше продавались. Ох, сколько я выговоров за эту кошку получила, мне чуть ли не антисоветчину пришивали. Так что я прекрасно работала в театре до тех пор, пока стала более съедобна…
Из близких только мама
- Женщине в этой профессии трудно быть независимой и свободной. Вы повторно выходили замуж?
- Да, но он не был известным человеком. Если бы я смогла, как Вика Федорова влюбиться без ума в простого мужика и быть с ним счастливой. Да, пусть они совершенно разные, но они понимают друг друга. Мне это не дано, я все еще уверена, что актриса лишь тогда счастлива, когда она замужем за режиссером, тогда она всегда при деле. Сейчас из близких людей у меня только мама.
- А с первым мужем вы не общались после того, как он женился на Алле Пугачевой?
- Нет, принципиально не общалась, да и не интересна мне его жизнь и его женщины.
- Вы уже давно не снимаетесь?
- Последний фильм «Гран па» был больше пятнадцати лет назад, но это был хороший фильм, мне за него не стыдно, я играла балерину, которая иммигрировала за границу. Получается, что с балета начала и балетом закончила. Я пыталась репетировать антрепризы с разными режиссерами, но они умирали. Я преподавала детишкам актерское мастерство, почти задаром. Однажды меня пригласили сниматься в сериале, позвонили и сказали: «Подъезжайте, найдем для вас какой-нибудь эпизод долларов за сто», - даже не сказали, что за фильм, о чем. Я не поехала, подачки мне не нужны. Но я все равно занимаюсь творчеством, выступаю с программой: читаю стихи поэтов серебряного века под аккомпанемент, читаю в музеях, в домах культуры, красных уголках, за маленькие деньги, иногда бесплатно, но я занимаюсь своей профессией.
Катерина Романенкова, Татьяна Алексеева
Сентябрь 2003 года
|
