Любовь представителей сильного пола к собственным автомобилям давно стала камнем преткновения в ссорах с их сварливыми женами, но когда такая любовь становится единственной в жизни – это уже повод для совершенно иных разговоров.
Поджарый, хорошо одетый пожилой мужчина, пожалуй, если бы он не был столь выхолен и подтянут, его вполне можно было бы назвать стариком, вальяжно поднялся с водительского кресла старенького, но ухоженного и блестящего авто. В галантном поклоне протянул руку, словно подавая ее своей спутнице… «Вы ошиблись дверцей, дедушка, Ваша дама не может сидеть за рулем…». Пронафталиненная мадам не появилась, но странного мужчину это ничуть не смутило. Он, словно совершая какой-то ритуал, провел ладонью по лобовому стеклу, слегка задержал руку на переднем крыле, и, наконец, склонив голову, коснулся губами сверкающей, отполированной дверцы. «Ласточка моя, ты прекрасна! С твоего позволения я покину тебя на несколько минут, а потом мы совершим вояж на Воробьевы горы».
***
Лето 1945 года. Только что отгремели победные салюты, наполняя измученную долгой жестокой войной столицу надеждой и ощущением постоянного праздника. На улицах появились молоденькие девушки в цветастых ситцевых платьях и чудом сохранившихся изящных туфельках-лодочках. Еще бы, в город возвращались мужчины. Неважно какие: пропыленные и изъеденные окопной вшой, с изуродованными свежими шрамами лицами, покалеченные, - главное, живые.
Кольку Кулагина подросшие за время войны соседки помнили хорошо - отчаянный парнишка, гонявший по крышам голубей и все время мастеривший для своих пернатых друзей какие-то автоматические поилки… В первую же военную зиму голубей съели, а по весне и Колька, не дожидаясь своего 18-летия убежал на фронт… Однажды в рассветный покой тесного Московского дворика ворвался нетерпеливый «возглас» автомобильного клаксона: «Фа-фа-фа-фа-а-а!!!». Скрипнула оконная створка где-то высоко. «Тетя Маша, Колька вернулся!». Через мгновение двор ожил. Мелюзга разглядывала иностранный автомобиль – черный, кое-где поцарапанный войной «Мерседес» – трофей, захваченный в побежденном Берлине отчаянным лейтенантом Николаем Кулагиным. На груди у красивого парня всхлипывала седая женщина - мать. Мужчина с культей на месте правой ноги одобрительно разглядывал Колькины награды. А в сторонке, смущаясь своих слишком открытых коленок, краснела соседка Варька…
***
Положенный солдату отпуск Николай отгулял на славу. Вот уж когда пригодился трофейный «Мерседес»! Молодой, высокий, увешанный орденами красавец буквально сводил с ума женское население от 15 до 45. Да и кто не согласится прокатиться в автомобиле с откидным верхом и иностранными надписями возле каждой кнопочки, да и разве можно отказать белозубому весельчаку бесцеремонно сжимающему девичьи плечи. А как настойчивы его поцелуи, а как убедительны его обещания, а как ловко его пальцы справляются с маленькими пуговками на девичьей блузке, а как напрягается и выгибается его сильная спина… а как много звезд на мирном летнем небе!… Потом, доставив очередную, утомленную ласками красотку до родительского порога, Николай отгонял свой автомобиль к реке, смотрел, как луна качается на маслянистой водной глади, зачерпывал полное ведро этой лунной воды и поливал блестящие бока Мерседеса, который был для него не просто средством передвижения, а настоящим символом победы, сначала победы над врагом, а теперь еще и над любой, как ему казалось, женщиной.
***
«…16 июля в 8:00 Вам надлежит явиться в особый отдел». Николай сунул бумажку в карман: «Наверное, приглашают получить очередную заблудившуюся медаль». Разве мог такой героический парнишка, без единого ранения прошедший всю войну, собравший «хорошую коллекцию» наград подумать о чем-то плохом. Даже когда капитан-особист заговорил о трофейной машине, Николай решил, что ему сейчас предложат поработать шофером. Он даже выгнул спину и прижал руки по швам, готовый через мгновение щелкнуть каблуком и отчеканить: «Есть! Когда приступить к выполнению?»… «Вы должны в трехдневный срок сдать вражеский автомобиль властям». Молодой человек даже не сразу понял смысл услышанных слов, автоматически вскинул руку к фуражке: «Слушаюсь», - развернулся и вышел из кабинета.
***
«Сынок, не дури, лучше отдай ты им эту машину, а то ведь, чего доброго, арестуют тебя», - мать говорила очень тихо. «Хорошо, мама, пойду, прокачусь напоследок».
Двигатель, как всегда ровно и тихо урчал, но, почему-то Николаю казалось, что урчит он иначе, грустно, что ли? Неужели машина чувствует, что хозяин прощается с ней? И клаксон звучит сегодня немножко хрипло, да и фары светят как-то тускло, словно сквозь опущенные ресницы… Коля подъехал к своему местечку у реки, в последний раз помыл любимую машину, отошел в сторону и закурил… Тонкие струйки воды стекали по округлым блестящим железным бокам. «Не плачь, мне тоже грустно, - молодой человек снова сел за руль, - Сколько же радости я испытал на этих кожаных креслах, - вырулил на широкое шоссе, - Ну держись, малышка, сейчас я тебе покажу, что такое страсть!» - и до предела вдавил педаль газа.
Уже стемнело, а черный «Мерседес», не останавливаясь, катил по широкому шоссе, все дальше и дальше на запад. Волосы шофера трепал пыльный ветер, его хмурый, и даже злой взгляд давно сменился восторженным и слегка отрешенным. Николай еще не понимал, куда он едет, он знал одно, что назад не вернется…
Судьбу беглеца решила такая же черная «ласточка», безнадежно заглохшая у обочины. Рядом нервно меряя шагами побитое шоссе, курил полковник, который и приказал лейтенанту Кулагину срочно доставить его персону в расположение части в западном Берлине, взяв на себя все пограничные «хлопоты».
***
«Вот мы и дома! - Николай чувствовал себя счастливым, - Это ничего, что у меня нет документов, крыши над головой и денег на кусок хлеба, зато моя малышка со мной», - молодой человек ласково провел рукой по кожаной спинке сиденья и почувствовал… возбуждение!
Прошел месяц, год, два… Все это время «Мерседес» был для Николая всем: и домом, и другом, и семьей… Молодой человек попросту жил в машине, зарабатывая на хлеб частным извозом, а по ночам, как когда-то, он откидывал крышу и смотрел на звезды. И снова Николай вытягивался на кожаном сиденье, как и раньше, он испытывал прилив мужской силы. И опять авто покачивалось на мягких рессорах в такт пожелавшей заявить о себе страсти, а звездам оставалось только удивляться этому странному альянсу человека и машины. Иногда в соседнем кресле оказывалась какая-нибудь белобрысая немочка, она тихо сопела на сильной груди «русского Вани», а под утро исчезала навсегда. Русский шофер без гроша за душой и крыши над головой не особо привлекал местных практичных фройлин.
В какой-то момент Николай решил, что в его положении, лучший выход – жениться. На примете была симпатичная дочка местного лавочника. Первые свидания в авто, поездки «с ветерком», страстные поцелуи у обочины, знакомство с родителями невесты… тайная встреча на сеновале… «Сегодня ты станешь моей», - «Да, милый, я боюсь, но я хочу тебя, - шептали воспаленные страстью губы девушки, а неумелые руки пытались справиться с пуговкой на брюках Николая. Мужчина залюбовался юной русалкой: длинные золотистые волосы, округлые плечи, полноватые бедра, бархатно-молочная кожа… «Она совсем не похожа на тощих немок». Николай опустился в сено, легко увлекая за собой едва стоящую на ногах невесту, нетерпеливо провел рукой по бедру девушки, покрывая поцелуями ее на удивление полную грудь, еще мгновение, и его пальцы скользнули в густые заросли упругих волосков и почувствовали зовущую, пульсирующую влагу… Последняя преграда – злополучная пуговица его брюк сдалась и укатилась в сено. Еще одно нетерпеливое движение, и громкий девичий стон нарушит ночную тишину… «Фа-фа-фа-а-а-а!» Николай в отчаянии упал на вздрагивающую грудь девушки. «Мне показалось, или я действительно это слышал?» «Верный друг», вяло склонив «голову» взирал на предложенный ему «деликатес», по щекам несостоявшейся женщины стекали слезы. «Извини, такое, иногда бывает», - сконфуженный Николай торопливо оделся и, покинув расстроенную невесту, вернулся в авто. Едва он коснулся прохладного сиденья, как его «ленивый друг» проснулся.
Утро следующего дня для дочки лавочника началось с громкого «Фа-фа-фа-а-а-а!». Она выглянула в окно и увидела черный Мерседес буквально засыпанный лепестками кремовых роз. «Прости за вчерашнее, сегодня все будет иначе!» Все иначе: вместо лунных бликов - яркий солнечный свет, вместо пряного запаха сена - аромат роз, вместо крыши над головой - бездонное небо, а вместо постели - раскинутый кожаный диван автомобиля, и не было слез, и не было страха, и нежность смешивалась с ветром, а страсть и восторг уносила любовников в поднебесье…
Некоторое время невеста мирилась с тем, что интимные встречи проходили в автомобиле: теплый ветер, перезвоны птичьих голосов, дурманящий запах цветов, одним словом, романтика. Но время шло, а избранник категорически отказывался перебираться в спальню. Николай не понимал, что с ним происходит. В тайне от невесты он заводил все новые и новые любовные интрижки. Сколько девушек оставили запах своих духов в его машине он уже и сам затруднялся вспомнить. Все его свидания слились в длинную вереницу губ, ног, страстных стонов, резких и энергичных движений… рессоры автомобиля поскрипывали, задавая ритм страсти, кожаные кресла источали возбуждающий запах и все проходило, как говорят мужчины «на высоте». Однако, стоило Николаю «завалить» очередную подругу вдали от машины, его «бессовестный друг» отказывался ему служить. К тому же, машина, столько лет служившая ему безотказно, без видимой причины стала вставать посреди дороги. «Неужто ревнует», - думал Николай, испытывая непонятную ему неловкость. В конце концов, мужчина сдался, он уже понимал, что его волнуют не женщины, а любимая машина, поэтому, когда его невеста однажды хлопнула дверцей и ушла, он вздохнул с облегчением: «Ну что ж, Мерседес, ты добилась своего, я люблю только тебя, люблю по-настоящему, как самую дорогую женщину. И, мне кажется, что я однолюб».
***
Прошли годы, Николай давным-давно вычеркнул из памяти свое русское происхождение, обзавелся доходным бизнесом и приличным домом. Больше ему не надо было прятаться по сараям со своим автомобилем – ухоженный, отполированный «Мерседес» стоял в теплом гараже, но мужчина по-прежнему выкатывал его ночью к реке, удобно вытягивался на водительском кресле, ласково проводил ладонью по кожаной спинке и, как и много лет назад, отдавался своему возбуждению, сопровождая тихим сопением легкий скрип рессор. А потом благодарил «свою милую Мерседес», обмывая ее округлые бока чистой лунной водой. «Малышка, ты одна понимаешь меня, ты самая лучшая, ты моя единственная!». Николай уже и не помнил, когда последний раз «катал» на этом кожаном кресле женщину. Зачем, если ему так хорошо одному, точнее, вдвоем с Мерседес?
Но старость приходит незаметно. Все чаше Николай Тимофеевич вспоминал тесные Московские дворики, все чаше во сне слышал голоса друзей, все чаще засыпал в салоне автомобиля, роняя слезы одиночества на мягкую, потертую кожу сиденья… Однажды он решился. Оформление документов не заняло много времени, а скромный багаж много места. И вот уже щеголеватый старик на старинном «Мерседесе» считает версты по направлению к Москве… «Сначала я покажу тебе свой родной город, а потом познакомлю с друзьями». Садовое кольцо, Александровский сад, Воробьевы горы – везде старенький, но блестящий автомобиль провожали любопытные взгляды, и Николай Тимофеевич был счастлив и горд, как будто он не за рулем сидел, а вел под руку первую красавицу…
В родной дворик он подкатил к вечеру, как и пятьдесят лет назад огласил округу громким «Фа-фа-фа-фа-а-а!!!»… Тихо скрипнула рама на верхнем этаже, седенькая бабушка всплеснула руками: «Коленька! Ты меня не помнишь? Это я, Варька». А потом Николай и Варвара всю ночь пили чай на кухне и говорили обо всем… а иностранное авто одиноко мерзло во дворе…
***
«Ласточка моя, ты замерзла? Прости меня, - Николай гладил ладонью мокрые бока машины, - Ты не подумай, между нами ничего не было». Авто завелось не сразу, несколько раз чихнуло, дернулось и, как бы нехотя, сдвинулось с места. «Ты меня простила, милая?» В ответ машина снова хрюкнула, но поехала ровнее и даже быстрее. Николай Тимофеевич облегченно вздохнул и … проехал перекресток на красный свет. «Что это со мной, раньше я был внимательнее». Слева «старушку» обогнал «шестисотый собрат». Николай прибавил газу и заметил, что на светофоре впереди зеленый огонек сменился желтым. «Не проскочу», - подумал водитель и нажал на тормоза – педаль предательски провалилась… «Не простила… Как жаль. Но я люблю только тебя! И без тебя не хочу жить…» Выжав предельную скорость Николай все-таки проскочил перекресток, он так спешил… Впереди уже виднелся Крымский мост. «Как хорошо, что раннее утро, мало машин, никого не задену». Николай в последний раз взглянул в боковое зеркальце и, резко крутанув руль вправо, направил машину туда, где маслянисто поблескивала река… Скрежет… звон…всплеск… кровь… темнота… «Фа-фа-фа-фа-а-а-а…».
Екатерина Романенкова, Татьяна Алексеева октябрь 2000 года
